Отряд, вдохновленный примером вождя,
Породу дробит кулаками.
Свою изможденную плоть не щадя,
Кровавыми машет руками.
С чела утирая струящийся пот,
Белов вкруг себя оглянулся.
Ободранный, жалкий увидел народ
И только теперь ужаснулся.
Пред ним его доблестный, верный отряд,
Пред ним его лучшие люди...
Из жалких лохмотьев наружу глядят
Иссохшие ребра и груди.
Прозрачный живот прикипел к позвонкам,
А anus зарос паутиной.
Тогда на себя огляделся он сам
И пал, пораженный картиной.
Он долго в молчанье сидел под скалой,
Стыдливо обнявши колени,
И длинною шли перед ним чередой
Героев Джек Лондона тени.
Вдруг в дебрях таежных послышался рев.
И сразу Белов оживился.
Из чащи дремучей, шагах в четырех,
Пред ними медведь появился.
Тут очи Белова сверкнули огнем,
Огнем нехорошим и хищным.
«Так вот кто нам нужен, кого мы так ждем!
Вот вам и одежда, и пища!»
И с воплем пещерным рванулись они,
Насели все враз на медведя,
Как предки их некогда, в давние дни,
Печенкой дымящейся бредя.
Повержен лесной исполин, поражен.
И пляшет Белов, и ликует.
Отряд троглодитов кремневым ножом
Тушу медвежью свежует.
Уже ободрали медведю бока.
Тайц вежую кровь обоняет.
Вцепился медеведю он в окорока.
Белов его не отгоняет.
Он просит лишь шкуру ему сохранить,
Чтоб выкроить плавки из кожи.
А девочки просят и их не забыть.
Нужны им бюстгальтеры тоже.
Вот шьют униформу и мясо коптят,
И снова готовы к работе.
Куда бы еще завести свой отряд? –
Белов предается заботе.
Недолго тянулась ночевка во мху.
Отряд поутру выступает.
В бюстгальтерах дамы на теплом меху,
И в плавках Белов щеголяет.
Читатель, сдержи гомерический смех,
Взглянув на несчастного Тайца:
Который напрасно в оставшийся мех
Скрыть грех первородный пытается.
И снова к вершинам познанья отряд
Ведет человеческий гений.
Из чащи на них изумленно глядят,
Качая рогами, олени.
Им гимны крикливые сойки поют,
Восторженно машут хвостами,
И в ужасе лоси пред ними бегут,
Медведи уходят стадами.
Мясная жратва и безоблачный сон
Вних силы чудесные влили.
Тайц пихты и кедры корчует, как слон.
И вмиг они плот смастерили.
И Кан присмиревший их чутко хранит
И лижет покорно им руки,
Как раб чернокожий, граниты дробит
Белову во славу науки.
Подходит к концу небывалый вояж.
По карте село недалече.
Морально готовит Белов экипаж
К грядущей торжественной встрече.
Последнюю ночку в тайге провести
Осталось пропавшим без вести.
И вновь, вспоминая невзгоды пути,
Сидят у костра они вместе.
И в отблесках пламени видит Белов
Фанфары, знамена, ракеты.
А девочкам снятся букеты цветов
И в ярких обертках конфеты.
И пляшет в экстазе Белов у костра
Какой-тог чудовищный танец,
И валится спать среди тел до утра
На землю, как древний спартанец.