Опять пурга в мою стучится дверь,
Не умолкая, воет и хохочет
И, как большой, мохнатый, дикий зверь,
Ко мне сюда в тепло ворваться хочет.
Кругом снега, снега, снега, снега,
Глубокие, бескрайние, седые.
Кругом тайга, тайга, тайга, тайга
И пики гор угрюмых вековые.
Суровый край. Но где такую ширь
Еще отыщешь, кроме как в Сибири?
И потому тебя, моя Сибирь,
Люблю я больше всех в огромном мире.
Мне дорога тайги твоей краса,
Краса хребтов, заснеженных и диких,
В сиянье северном ночные небеса,
Могучее теченье рек великих,
Не скрою, побывать бы я желал
На Амазонке, в Конго, на Тибете,
В Сахаре, у Ла-Манша белых скал
И вообще пошляться по планете.
Меня манят и Анды, и Тибет,
Как полюс – Амундсена или Пири.
Но ничего милей для сердца нет
Моей родной заснеженной Сибири.
Я исходить желал бы целый свет,
Все пересечь долготы и широты,
Встречать в гавайской хижине рассвет,
Увидеть Аккры белые ворота.
Но не хочу, чтоб оборвался след
Там где-нибудь, на Рио-Колорадо.
Моя Сибирь мне дорога, как свет,
И умереть в ее тайге мне надо.
Да, я Сибири верный паладин,
Хоть одержим к далеким странам тягой.
Плевать, что на висках полно седин,
Не смей, пурга, смеяться над бродягой.
Пурга хохочет, стонет и визжит.
Луна сквозь тучи светит еле-еле.
Стекло в окошке тонко дребезжит,
И снег кружится в белой карусели.
Глухая ночь. Бескрайние снега.
На много сотен верст тайга седая.
Свирепствует жестокая пурга,
На все лады неистово рыдая.
1957