Курфюрст, который ввел у нас
Веротерпимость, как-то раз
В Клеве отлучился.
И там узнал он, что один
Из Миттенвальде господин
В Берлине объявился.
И этот Герхардт-стихоплет
Смущает с кафедры народ
В церкви Николая:
«Я заявляю напрямик:
Кто кальвинист – тот еретик,
Князей не исключая". --
«Ах, так? Уволить дурака!
Нашел себе еретика!
Уж эти мне святоши!
Из Миттенвальде, твою мать,
Нельзя из Миттенвальде ждать
Ничего хорошего». –
«Уволить? Ха!» И море слез
Над речкой Шпрее пролилось:
«Такого свет не видел!
Фридрих-Вильгельм – архитиран!
Ах, он нам в наказанье дан!
Он Герхардта обидел!»
Курфюрст в Берлин посланье шлет,
Чтоб успокоился народ
И соблюдал законы:
«Я разобрался с дураком,
Чтобы меня еретиком
Он не честил с амвона». –
«Скажи еще кому-нибудь!
Поэту хочешь рот заткнуть?
Но Герхардт – наша песня.
Как жаворонок в вышине,
Он сыплет трели по весне.
Что может быть чудесней?» --
«Пускай щебечет и поет,
Но в церковь нос свой не сует
И держится потише.
Будь ты хоть Лютер, хоть Кальвин,
Иисус Христос для всех один,
Пусть это он подпишет». –
«Да как же это подписать?
Вдруг потеряешь благодать?»
И в университеты
Запросы и вопросы шлет
Благочестивый стихоплет
И ждет от них ответа.
Такая свара поднялась!
На этот раз смягчился князь:
«Пусть подписи не ставит.
Пусть служит дьяконом пиит,
Но зря с амвона не вопит
И дерзости оставит».
«Тиран желает тишины?
Но мне подачки не нужны.
Я ухожу с амвона.
Пусть знает деспот-кальвинист:
Христианина путь тернист,
Но воля непреклонна».
И начал Герхардт наш опять
Берлину вирши лепетать
Во всякую погоду.
Он рифмовал, что с нами Бог,
В князь коварен и жесток
И душит он свободу.