Несколько поколений потомков Авраама, как и сам Авраам, имело бесплодных жен. Эту странную закономерность регулярно нарушало вмешательство Бога: он каждый раз как-то так улаживал дело, что дети все-таки рождались. Сначала это был случай Ревекки, жены Исаака. Она, с Божьей помощью, родила двойню – сильного косматого Исава и гладенького Иакова.
Исав, любимец отца, был парень угрюмый и неразговорчивый, целые дни проводил на охоте, избегал людей и, стыдясь своего уродства, еще усугублял его своею необщительностью. Весь день он трудился --охотился или пахал землю. Другое дело Иаков: холеный, красивый, хорошо причесанный, остроумный, своими шутками он умел рассмешить любую компанию, время проводил на прогулках и в играх, иногда от нечего делать помогал по дому матери. В общем, был маменькин сынок.
Однажды, когда Иаков готовил себе ужин, Исав, вернувшийся с работы голодным и усталым, попросил у него поесть. И была заключена всемирно известная сделка: Иаков согласился уступить брату свой ужин взамен на первородство. Исав не отличался хорошими манерами и редко общался с людьми, а потому имел склонность к философии. Вот он и начал размышлять: «Ну, что такое первородство? Да, я родился раньше, Пусть всего на минуту, но раньше. Это факт, который относится к прошлому. Уступить первородство – значит изменить прошлое, а ведь это невозможно. Кто будет платить за обещание изменить прошлое? И ведь нашелся же такой дурак. Если рассуждать здраво, дело ясное: если можно получить нечто взамен на то, что в чьем-то сознании изменится прошлое, то стоит взять за это хоть бы миску чечевичной похлебки. Но ведь на самом-то деле, то, что было фактом, не перестанет быть фактом в результате более позднего решения, принятого в силу нашей договоренности. (Исав был сторонником гносеологического реализма и твердо верил в необратимость отношений временной последовательности, то есть в односторонность времени и неизменяемость прошлого). Значит, факт моего первородства останется неизменной реальностью, а все изменение будет заключаться в том, что Иаков заявит, что он первенец. Значит, я получаю плату за фиктивное, чисто бюрократическое изменение, то есть такое, которое не касается сути вещей. А философию интересует суть, а не название, следовательно, я могу спокойно осуществить обмен».
Однако, Иаков, который тоже был философом, но будучи бездельником, стал идеалистом и прагматиком, рассуждал иначе. «Что значит прошлое как таковое?
Само понятие подразумевает, что это что-то, что только было, а значит, перестало быть, то есть то, чего вообще нет. Если прошлое где-то и существует, то только в моем или чьем-то еще сознании. Говорить, что существует какое-то прошлое, несмотря на то, знает о нем кто-нибудь, или нет, не имеет смысла. Прошлое относится к сознанию, и вне сознания не существует. Значит, прошлое можно изменять – достаточно изменить осознание прошлого, и прошлое также подвергнется изменению. Значит, достаточного того, что я, а также некоторое число других людей, поверят в мое первородство, и я стану по-настоящему первенцем.
И это вовсе не изменение имени, но как раз изменение сути вещей, поскольку у вещей нет «сути» как таковой, но лишь последствия, которые влечет за собой принятие мною той или иной сути вещей. Если результаты нашей договоренности будут такими, как если бы я был действительно первородным, то кто посмеет сказать, что «в сущности» я не такой же первенец, как Исав? Только самый тупой схоластик станет утверждать, что Иаков первенец лишь в реальных проявлениях. Нет такой сущности, которая не проявляется, вскоре даже Гегель это докажет, не говоря уж о позитивистах всего мира, от Буридана до Хьюма и Милля. Вот ведь как забавно: все будут утверждать, что первородный – это я, хотя где-то там, в невидимой и не оказывающей никакого влияния «сущности» вещей первородный – это Исав. И вовсе я не покупаю название, я становлюсь первородным, и цена за покупку не завышена».
Поскольку, исходя из противоположных посылок, оба брата пришли, однако же, к согласуемым выводам, и каждый считал, что совершает выгодную сделку, трансакция быстро состоялась. Довольный Иаков даже дал брату кусок хлеба, то есть проявил не только деловую хватку, но и великодушие.
На этом закончился теоретический аспект всей истории. Однако же, оказалось, что она имела свои практические последствия. Иаков захватил состояние отца, стал великим вождем и под измененным именем Израиля стал родоначальником целого народа. Я не говорю уж о том, что он стал предком Давида, а через него предком Иосифа, а через него предком самого Бога. И все это за миску чечевичной похлебки. Наивный реалист Исав оказался неразумным мечтателем, а идеалист Иаков – человеком в высшей степени практичным. Когда первые результаты сделки стали очевидными, Исав поднял крик, начал жаловаться, что брат обхитрил и обманул его. Разумеется, он был неправ, и все его дружно высмеяли. Трансакция была прозрачна во всех деталях. И оба контрагента прекрасно знали, что они продают и покупают. Исава обманул не Иаков. Исав сам обманул себя собственной философией, не выдержавшей испытания жизнью в столкновении с философией Иакова. Правда, Исав утешал себя тем, что его философия была спасена, поскольку ее «сущность» осталась неуязвимой. Другое дело, что практические результаты оказались невыгодными; не будучи прагматиком, Исав не сумел прагматически оценить и философию, то есть, он не исследовал выгоду, которую приносит принятие той или иной доктрины. И потому его мировоззрение осталось неколебимым, но это не принесло ему состояния. Зато Иаков еще сильнее уверовал в свою философскую систему, поскольку, исходя из критериев, заложенных в ней самой, оценил ее полезность. Как видим, философские взгляды формируются жизненными ситуациями.
В этой истории много моральных аспектов, но мы приведем только самые важные – те, что бросаются в глаза.
Мораль первая: не стоит думать, что, углубляясь в «сущность вещей», мы действуем себе на пользу.
Мораль вторая: слегка изменив прошлое, можно извлечь из него крупную прибыль.
Мораль третья: не прошлое определяет будущее, а наоборот.
Мораль четвертая: идеализм отнюдь не враг торговли.