14. Руфь или:
Диалог любви и хлеба

   Десять лет Руфь Моавитянка делила супружеское ложе с Хелионом-иноземцем, Хелионом Иудеем, сыном Елимелеха. Десять лет она блюла верность мужу, который покинул свою истерзанную голодом родину и нашел приют в отчизне Руфи. И умер на земле моавитян Хелион, сын Елимелеха, вдали от родного города, и осталась жена его Руфь одна на родной земле, которая навсегда забрала ее мужа.

     И сказала Руфь: Имела я мужа-иноземца, а когда моя родная земля приняла его навек, перестала она быть моей землей. Потому что ушел от меня Хелион, сын Елимелеха, изменил мне, соединился с землей моавитской, и не увижу его больше. И постыла мне эта земля, с которой изменил мне муж мой. Уйду я с этой земли, печальной и темной, и отправлюсь на землю иудеев, откуда ушел некогда муж мой, чтобы найти меня здесь.

    И вместе с матерью своего мужа, Ноеминью, оставила Руфь свою прежнюю отчизну и отправилась в страну иудеев. А край тот уже избавился от засухи и голода, был теплым и полным жизни, как память о Хелионе, сыне Елимелеха. Пришла туда ННоеминь со своей невесткой Руфью, которая покинула народ свой и город свой и Бога своего, и отца своего и мать свою, и сестер и братьев, чтобы сделать народ мужа своего своим народом, и город его – своим городом, и Бога его – своим Богом.

    И поселилась Руфь со свекровью своей Ноеминью в городе Вифлеем на земле иудейской, и терпели они голод и мучения. Не было у них никого, кто зажег бы для них огонь и принес бы в дом пищу и уберег от воя шакалов. И жили они в страхе и печали одиноко в городе Вифлеем, ожидая божьей милости или смерти и зная, что между тем и этим часто нет разницы.

    И когда замучил их сильный голод, сказала Руфь своей свекрови: Смотри, жнецы убирают ячмень с поля. Пойду я за ними, соберу колосья в поле и найду жнеца, который позволит мне утолить голод.

    И пошла Руфь, вдова Елимелеха, собирать колосья на жнивье Вооза, родственника своего мужа и своей свекрови. И Вооз позволил ей собрать столько колосьев, сколько она захочет, и проявил к ней необычайную нежность. Потому что был он человеком добрым по натуре и нежадным, а кроме того, ему было приятно проявить свою щедрость по двум причинам. Во-первых, Руфь понравилась ему больше всех остальных женщин в городе Вифлееме, и он страстно возжелал ее. А во-вторых, ему нравилось, что она покинула свой край и отправилась искать приюта в его отчизне (он усматривал в этом честь для своего народа и своего Бога). Он сказал ей тогда, что признателен и благодарен ей за такое отношение к его родине, надеясь (как это всегда и бывает) заслужить ее встречную благодарность. И Руфь вместе с мешком зерна, который она собрала в поле, унесла в своем сердце признательность своему благодетелю. И обе они, Руфь и Ноеминь, утолили голод ячменными лепешками.

     Потом Ноэми сказала:

 -- Сегодня ночью Вооз веет в поле ячмень. Иди туда и, когда найдешь его спящим, разбуди и останься в поле. И принесешь домой хлеб, которым мы будем питаться завтра.

    Так оно и вышло. Руфь пошла ночью в поле и разбудила Вооза мягким прикосновением и не спала до рассвета меж снопами ячменя. А утром принесла зерно для хлеба и лепешек, которыми они с Ноеминью питались.

    А потом Руфь сказала свекрови:

 -- Меня терзает мысль, уж не стала ли я продажной девкой? Ведь ради хлеба насущного я провела ночь с мужчиной.

    Но Ноеминь возразила:

 -- Ничего дурного ты не сделала, доченька. Разве Вооз обошелся с тобой неласково? Нет. Он щедро одарил тебя своей милостью, позволил тебе утолить голод. Разве нельзя отблагодарить его за доброту? А чем же отблагодарить лучше, как не любовью? А чем же проявить любовь, как не дарением того, что тебе всего дороже? Чем больше ты ценишь в себе женщину, ценишь свое женское достоинство, тем больший дар ты приносишь тому, кто тебя накормил. Продажная девка заслуживает презрения не потому, что отдается за  хлеб насущный, а потому, что втайне сама она себя презирает. То, что она отдает, для нее не имеет ценности. А для тебя это великая, величайшая ценность. И потому ты смогла проявить величайшую и настоящую благодарность.

 -- Но разве я не отдала свою любовь за хлеб насущный? – спросила Руфь.

 -- А разве бывает любовь, которая действительно ничего не требует? – спросила, в свою очередь, Ноеминь. -- Если есть такая, то честь ей и хвала. Но среди людей она встречается редко. Любовь требует, по меньшей мере, взаимной любви. А ты пожелала взамен только хлеба. Его на этом свете всегда не хватает, и все же он встречается в большем изобилии, чем любовь или доброта. Да ведь и людям хлеб нужнее, чем любовь, ведь сначала нужно утолить голод, а уж потом жажду сердца. А ты приняла только хлеб.

 -- Но я отдала взамен свое тело.

 -- Отдала в знак своей благодарности за хлеб, который приняла. Ты выразила благодарность наилучшим доступным тебе способом, ибо высоко ценишь свое женское достоинство. Значит, принимая имущество, служащее только для поддержания твоей жизни, отдала взамен имущество, несравнимо более ценное – частичку твоей души. Ты проявила великодушие и щедрость, что делет тебе честь. Ты не только не запятнала себя ничем недостойным, но привела доказательство добродетели, заслуживающей всяческого уважения.

     Беседа свекрови с невесткой продолжалась до того момента, когда от Воза пришла весть, что он хочет взять в жену Руфь Моавитянку. Таким образом, Вооз показал, как высоко он оценил добродетель Руфи. И стало очевидным, что Ноеминь правильно оценила ситуацию.

     В этой истории нет ничего, что заслуживало бы осмеяния или презрения. Напротив, она доказывает, что смех наш часто бывает бессмысленным, возмущение – фальшивым, а презрение – безумным и глупым, когда мы изливаем их на кого-то, кто готов выразить кому-то благодарность за хлеб насущный, а благодарность оказывается любовью. Скорее, нужно восславить щедрость женщины, отдающей лучшую часть себя за кусок хлеба. Ибо, как справедливо заметила Ноеминь, даже в долине голода (а может быть, как раз в долине голода) легче найти хлеб, чем благодарность за хлеб.