Кома -- это ласковое прозвище Вячеслава Всеволодовича Иванова. Дано ему в детстве потому, что в его облике было нечто шарообразное, а именно большая круглая голова, вмещающая в себя уникальный. глобально функционирующий интеллект. Кома знает множество языков, расшифровал хеттские и тохарские клинописные памятники и вообще лингвист от Бога номер один. Говорили, что ему присудили докторскую, едва только он успел открыть рот на защите кандидатской. А еще он был агитатором в нашей группе. Именно в нашей. Я по сей день горжусь этим обстоятельством. Агитатор (их теперь называют тьюторами) ни за что не агитировал, но был обязан проводить регулярные политинформации. А Кома их не проводил, но, встречая любого из нас в коридорах, всегда здоровался. Что само по себе было великой честью, и я по сей день горжусь этим обстоятельством. А однажды он поздоровался со мной, но не прошел мимо, а удивленно спросил: «Что случилось?» Я говорю: «Ничего, Вячеслав Всеволодович». – «Ну, как же, ничего. Вы были единственным человеком на факультете, который на вопрос: Как дела? отвечал: Хорошо. А сегодня вы сказали: Так себе». Когда на факультете, как и во всей стране, началась эта дикая свистопляска вокруг "Доктора Живаго", Иванов не отрекся от Пастернака, отказался его осуждать. Не потому, что он был с детства знаком с поэтом, а просто потому, что он бы не отрекся ни от кого другого, оказавшегося в положении Пастернака. Несколько лет спустя я присутствовала на заседании в Институте славяноведения, где Ученый совет несправедливо заваливал моего научного консультанта -- специалиста по истории книги, дотошного, добросовестного и бесконечно трудолюбивого знатока своего предмета. Иванов был единственным, кто решительно встал на защиту бедного докторанта.
А пару месяцев тому назад в клубе на Покровке «Читалка» Иванов выступал с чтением своих переводов. Я, конечно, бросилась туда, понимая, что у меня есть шанс еще раз в жизни увидеть живьем самого гениального лингвиста советской и постсоветской эпохи. У меня возник один вопрос, и мне важно было услышать ответ именно от него прежде, чем я потеряю интерес ко всему на свете. Для начала я представилась, он меня узнал и вспомнил всю нашу группу: Ирину Белоконеву, Алика Карельского, Лешку Леонтьева. «Вячеслав Всеволодович, -- вопросила я. -- Как по-вашему, есть ли у человечества шанс сохранить знания и способы их передачи от человека к человеку? Или информация, скапливаемая в интернете, уничтожит способность к познанию мира?" Иванов вздохнул, собрался ответить, но промолчал. Потом еще раз собрался с духом – и опять промолчал. А в третий раз только взглянул в зал. И в зале повисла долгая пауза. Я не стала продлевать эту пытку. «Спасибо, Вячеслав Всеволодович, -- только и сказала я. -- Я Вас поняла».
Может быть, Иванов -- последний праведник мировой науки. Ах, если бы их набралось семеро, они могли бы ее спасти. А заодно и русскую.