Вчера Люсинда отправила своего больного Васю в Молдавию и целый вечер терзалась сомнениями. Дело в том, что подруга Стелла предложила Люсинде ночную работу, а именно грузить коробки для какой-то аптеки у нас в Коньково. Почему-то Люсинде кажется, что от работы отказываться нельзя. Ни от какой.
Я ей популярно объясняю, что она умная, красивая, что она классный штукатур, мастер, что работать целую ночь с неизвестно какими алкашами и бомжами – не ее дело. А она все терзается. Видно, с деньгами туго. Так ведь не помирает же с голоду, а ее барахло уж и в комнате не помещается. Все эти дареные клиентками кофточки, туфли, шарфы, куртки, скатерти, побрякушки, кружки, игрушки расползаются по всей квартире и уже забили битком всю кладовку. Машину Жорке купила? Купила. Золотой крестик на золотой цепочке себе купила? Купила. Кое-что скопила? Наверняка скопила. Просто Люсинда – трудоголичка. И поет за работой.
А эта ее Стелла – та еще штучка. Про нее известно, что она задолжала своим молдаванским уродственникам аж миллион баксов. И отдавать не собирается. Когда уродственники просят вернуть должок, Стелла им резонно возражает: „Знали ведь, что у меня мужа нет, так зачем одалживали?“ Стелла предложила Люсинде работу сначала по триста рублей в час, а через пять минут ту же работу – по двести. Значит, собирается отслюнить себе разницу. А Люсинда еще терзается, быть или не быть? Я ей говорю:
-- Люсинда, тебя там обидят, надуют или поколотят, ночью-то. Ты пожалуешься Стелле, а она скажет. „Знала ведь, что ночная работа, зачем соглашалась?“ Похоже, мой довод ее вразумил, и она благоразумно послала Стеллу куда подальше.
30.07.16