Я переписала „Невеселые праздники“ и отправила текст Масловой. Она прочла, прониклась, кое-чего не поняла, кое с чем не согласилась. Эссе о фестшпиле как драме идей. Но, увы, в нашей традиции фестшпиль, кажется, ненадолго появился где-то в XVIII веке, но не удержался и бесследно исчез. Русский театр по преимуществу психологический, и хорошие актеры прошлых столетий были заточены на этакое нутряное вдохновение. Стиль Малого, то есть национального, театра определил, в конечном счете, не элегантный Каратыгин, а широкий Мочалов. Да и МХАТ недолго экспериментировал с черным бархатом „Анатэмы“ и прочими западными кунстштюками. От этого тренда в репертуаре сохранилась разве что „Синяя птица“, сказка для детей. В сущности, „Царь Федор Иоаннович“, „Чайка“ и „Дни Турбиных“, самые знаковые спектакля МХАТа, модифицировали традиции Малого: семейная драма, роковая любовь, благородный герой, гран-дам , инженю, резонер, весь набор классических амплуа. Мне нравится.
В „Пандоре“ Гете вывел Наполеона в образе Прометея, разрушающего привычный уклад жизни во имя прогресса, и себя в образе Эпиметея, ностальгирующего по доброму старому времени. Братья соперничают в своем вечном ожидании Пандоры -- исчезнувшей дарительницы всех благ (и всех бед!) человечества.
Симпатии Гете, естественно, на стороне трогательного мечтателя Эпиметея. Короче, традиция и прогресс, семья и социум, поэт и царь, все дела. Диалектика. Незавершенный фестшпиль. Но Хакс пишет, что Гете помещает его в самый конец своего Собрания сочинений как драгоценный камень, а отнюдь не как его осколок.
13.12.16