Вчера была на очередном „Фениксе“. Легко сказать, очередном. Ведь его не было в репертуарном плане Таганки. И Масловой стоило титанических усилий ввинтить его в план, собрать труппу, ввести нового исполнителя, впрячь цеха, обеспечить свет и звук, задействовать какой-никакой пиар, закрыть дыры и пробелы и так далее без остановки и без продыха. Зато и спектакль прошел великолепно, в сосредоточенной тишине зала, прозвучал как открытие темы, открытие жанра, открытие стиля.
В общем, я приехала к половине седьмого, и мы с Софьей Тимофеевной сидели в совершенно пустом фойе, глядели на часы и на пустой гардероб, ожидая полного провала. Откуда взялся народ, не знаю, но к 7 часам все вешалки в гардеробе были заняты, прозвенел звонок, мы заняли места в зале, а спектакль все не начинался. Мы с Софьей Тимофеевной снова задрожали от страха, представляя себе чей-то обморок, вызов «скорой», скандал, пожар, черт знает что.
Я ждала, что вот сейчас радио голосом Любимова попросит публику вырубить мобильники. Но нет. Тишина длилась так долго, что стала казаться мне роковой и зловещей. Прошло пятнадцать минут, прежде чем заработал видеоряд и раздались первые такты музыки.
И все. Спектакль длится час двадцать минут, и в нем не было ни единой проходной или скучной минуты. А ведь я смотрю его уже в четвертый раз. Но стихи Цветаевой каждый раз вызывают в сознании такую стремительную смену ассоциаций и сугубо личных воспоминаний, что финал наступает прежде, чем я успеваю опомниться от этого каскада прекрасных слов и музыкальных звуков.
17.03.17